Констанс О`Бэньон - Синеглазая принцесса
Николас схватил жену за подбородок и пытливо заглянул ей в глаза.
– Ты будешь по мне скучать, когда я уеду?
Она подумала, что ослышалась.
– Уедешь? Но куда ты собрался?
– Мне нужно съездить в Шарлотту, это в Северной Каролине. Моя старинная подруга Мадлен Артур распродает лошадей. У нее умер муж, и ей нужны деньги, чтобы погасить долги. А я давно хотел приобрести у нее несколько породистых кобыл.
У Аланы упало сердце.
– Старинная… подруга?
– Да, – Николас усмехнулся. – Знаю, о чем ты думаешь, но это не так. Мы с Мадлен просто друзья.
– А ты возьмешь меня с собой? – с надеждой спросила Алана.
– Нет, Синеглазка. Тебе лучше остаться дома.
– Эта женщина была твоей любовницей?
Николас раздраженно бросил:
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
– Нет, ты скажи! – настаивала Алана.
– Ну хорошо. Была, но давно… Послушай, разве моя мать не предупреждала тебя, что женщина не должна задавать мужу подобные вопросы?
Алана покачала головой, вспоминая рассказы Лилии о любовницах Симеона Беллинджера. И вдруг ей пришла в голову ужасная мысль… А что, если Мадлен до сих пор в связи с Николасом? Что, если он пошел по стопам своего отца?
– Николас, я так хочу поехать с тобой! – в глазах Аланы читалась отчаянная мольба.
Он сжал губы.
– Я еду по делу. Ты будешь мне обузой.
В груди Аланы начал закипать гнев:
– Почему-то сейчас ты не считал меня обузой.
Он нетерпеливо махнул рукой:
– Все! Разговор окончен.
– Нет, не окончен. Эта женщина хорошенькая? Скажи! Ты поэтому так туда рвешься, да?
– Да в чем дело, Синеглазка? – внезапно расхохотался муж. – Ты меня и вправду ревнуешь?
Она потупилась:
– Не знаю. Может быть. А ты думаешь, стоит?
Он протянул к ней руки:
– Нет. Ведь моя жена ты, а не Мадлен. Перестань дуться и иди ко мне.
Алане очень хотелось позабыть о своих сомнениях, но в последний момент ее что-то остановило.
– А мне кажется, порой лучше быть желанной любовницей, – заявила она, – чем никому не нужной женой, которую бросают дома одну.
В изумрудных глазах Николаса заплясали насмешливые огоньки.
– У тебя богатая фантазия, жена. Неужели ты полагаешь, я потащусь в такую даль только ради нежного свидания с Мадлен? О нет, дорогая, на свете есть лишь одна женщина, ради которой я способен куда-то поехать. Это ты!
Алана робко улыбнулась, теряясь в зеленом омуте любимых глаз, но червь сомнения продолжал точить ее душу.
– Нет, Николас, по-моему, все это лишь отговорки. А на самом деле тебе стыдно появляться со мной на людях, ведь ты втайне кичишься своим превосходством надо мной, – с обидой сказала она.
Николас опешил:
– Да ты что? Напротив, ты куда благородней меня! Я столько лет жил только для себя, никого не любил, ни о ком не думал, был ко всему безразличен. А ты вернула меня к жизни, подарила мне радость.
– Мне хочется тебе верить, но…
– Но что? Говорю тебе, эта женщина для меня ничего не значит.
– Но когда-то значила?
Николас пожал плечами:
– Для тебя она представляет меньшую угрозу, чем для меня – твой Серый Сокол. Тем более что мы с ней уже много лет не виделись.
Он надеялся успокоить жену этими словами, но добился обратного.
– Ты что, был в нее так же влюблен, как я в Серого Сокола? – ахнула Алана.
Николас смущенно отвел взгляд:
– Может быть… Мы были тогда почти детьми…
И зачем он завел разговор о Мадлен? Черт его дернул за язык!
– Когда мы поженились, ты сказал, что из тебя не получится верного супруга, – еле слышно произнесла Алана. – И вот теперь ты собрался в гости к этой женщине. Что, по-твоему, я должна думать?
– Думай что хочешь. Мне надоело с тобой препираться, – огрызнулся Николас.
– Поклянись, что не притронешься к ней! – потребовала Алана.
– Ты слишком далеко заходишь в своих требованиях, – насупился муж.
– Поклянись!
– Я не собираюсь давать тебе никаких клятв, – возмущенно вскричал Николас, отходя от постели. – Ты ведешь себя не как жена, а как тюремщица!
Алана гневно вскинула голову, и в одно мгновение с ней произошла какая-то странная перемена. Взгляд стал ледяным, лицо надменным. Жизнь среди индейцев не прошла даром: Алана с детства переняла у них привычку с удивительной легкостью изгонять из своего сердца тех, кто почему-либо не оправдывал ее доверия. Так было и с отцом, о чем она, впрочем, сейчас запоздало сожалела.
– Запомни, я не собираюсь спокойно мириться с твоими изменами, Николас Беллинджер! – воскликнула она. – Не забывай, что ты женился на дикарке, которая не признает законов, писанных для белых женщин. Лучше не подавай мне повода для сомнений. Дай слово, что ты не будешь мне изменять, и разговор на этом закончится.
– Это угроза? – побледнел Николас. Алана была сейчас похожа на ледяное изваяние:
– Нет, не угроза, а предупреждение. Скажи, что ты не собираешься мне изменять с твоей старой знакомой, и мы забудем о нашем споре.
Николас до боли стиснул руку Аланы и злобно прошипел:
– Поостерегись! По-моему, ты забыла, кто хозяин в этом доме. Я не собираюсь плясать под твою дудку. Я твой муж, а ты моя жена!
– Нет, – гордо вскинула голову Алана, – я прежде всего человек и лишь потом твоя жена, Николас. Если хочешь, поезжай к этой женщине, но не надейся, что я буду покорно тебя ждать.
Возле губ Николаса залегли жесткие складки:
– Ты забываешься, Алана.
– Возможно, но ты должен знать: если ты меня опозоришь, я тебе этого не прощу.
Наступила гнетущая пауза.
Николас был бледен как полотно. Смерив жену убийственно-холодным взглядом, он хотел было что-то сказать, но передумал и направился к двери.
И только на пороге бросил через плечо:
– Советую тебе хорошенько подумать, Алана, и, когда я вернусь, попросить у меня прощения.
Алана сердито посмотрела ему вслед. Ишь, чего захотел! Попросить у него прощения! Да с какой стати?! Если бы она была виновата, тогда другое дело, но она не чувствует за собой никакой вины. И пусть Николас не надеется, из нее не получится кроткой овечки, которая будет закрывать глаза на его измены. Никогда не получится!
Алана пролежала без сна всю ночь напролет. Николас так и не появился, а она не стала его искать. В глазах ее не было слез, а в сердце – грусти. Злая ревность заслонила собой все остальные чувства.
«Тоже мне, нашел дурочку! – сердито думала Алана. – Мадлен Артур якобы не опасней Серого Сокола! Но Серый Сокол давно мертв, а эта женщина жива и здорова. И уж, наверное, недурна собой!»
Уже рассвело, а она все еще не сомкнула глаз. Поняв, что заснуть ей сегодня не удастся, Алана встала с постели и подошла к окну. Николас и Гленн Хаббард как раз выводили из конюшни оседланных лошадей.
Сердце Аланы пронзила острая боль.
– О нет, дорогой! – прошептала она, покачнувшись и хватаясь за подоконник. – Нет, тебе не удастся разбить мое сердце! Мы с тобой не повторим историю твоих родителей.
Прошло две недели. От Николаса не было ни слуху ни духу. Алана подозревала, что он нарочно задерживается в Северной Каролине, желая хорошенько ее проучить за строптивый нрав.
Страдая от одиночества, она не знала, чем занять уныло тянувшиеся дни. Конечно, верховые прогулки доставляли ей удовольствие, но не могла же она ездить на Рыжей Бетти с раннего утра до поздней ночи!
Алана старалась не думать о Николасе, потому что воображение тут же рисовало ей, как он обнимает Мадлен Артур, и она всерьез начинала бояться, что ее сердце не выдержит и разорвется от отчаяния. Ну почему, почему она так его любит? Почему не может относиться к нему так же, как он к ней? Наверное, было бы лучше, если бы она вышла замуж по расчету. Тогда и сердце бы не болело, и голова была бы ясной…
В эти дни Алане более чем когда бы то ни было не хватало Лилии. Она так нуждалась в ее поддержке и мудрых советах!
К середине второй недели гнев Аланы немного поутих, и она начала сожалеть, что поссорилась с Николасом. А к воскресенью решила все-таки попросить у него прощения, когда он приедет…
День клонился к вечеру, а дождь, начавшийся еще утром, все не прекращался. На душе у Аланы было скверно. Стоя на крытой веранде, она угрюмо смотрела на серый вспенившийся Потомак и вспоминала зеленые луга своей родины.
А когда подумала о кристально чистой речке Паупер, протекавшей в краях, где обитали шайены, то к горлу подступили рыдания. Тщетно Алана напоминала себе, что у шайенов отобрали их родину. Тоска не унималась, а лишь усиливалась при мысли о том, что некогда гордое племя было вынуждено покинуть плодородные земли и обречено жить в грязных, жалких лачугах, не имея оружия и возможности охотиться, и во всем зависеть от своих врагов.
Внезапно на веранде появился Эскью.
– Госпожа, – важно произнес он, – к вам пришел мистер Дональд Кэлдвелл. Куда прикажете его провести: в гостиную или сюда?
